[01.06.2009] "Диалог" о религиоведческой экспертизе
- Александр Леонилович, я сразу хочу напугать зрителей и немножко атаковать вас. Вот противники вашего Совета говорят, что поскольку туда много православных входит в ваш Совет, то вы будете заниматься следующим: вы будете объявлять деструктивной сектой любые учения, которые не нравятся епископату РПЦ, и таким образом будете бороться с инакомыслием, неугодным Русской Православной Церкви. Что вы на это можете ответить, вот с ходу?
- Ну, я не знаю, что такое - слишком много православных в Совете? Дело в том, что в Совете есть всего один православный священнослужитель. Равно как есть еще и один имам, два представителя иудаизма и один представитель буддизма. Поэтому, что касается вероисповедования других членов Совета, они все миряне, это их всех личное, частное дело, которое на работе Совета никак не сказывается.
- Возможно ли объективно работать в Совете человеку, который является активным членом церкви христианской, православной?
- Ну, а возможно ли объективно работать в Совете человеку, который является воинствующий атеистом? Возможно ли объективно работать в Совете человеку, который является юристом церкви Мунов, как это было в прошлом Совете. Нынешний Совет намного менее ангажирован и намного более независим, чем предыдущий Совет. Потому что помимо, так сказать, личного исповедования веры, которое является опять же личным делом каждого гражданина, у членов Совета нет никаких финансовых или моральных обязательств перед теми или иными религиозными организациями, которым они обязаны тем или иным способом.
- Как, Александр Леонидович, удержаться на границе между сохранением свободы вероисповедования и угрозой тоталитарных, деструктивных культов?
- Я думаю, что нынешний состав Совета как раз оптимально отражает эту реальность. То есть, опять же, 24 человека. Из них только два представителя традиционных конфессий, которые являются священнослужителями. То есть, это православный священник и один исламский мулла. Но при этом оба они назначены в Совет не потому, что они священнослужители, а просто потому, что православный священник является религиоведом, кандидатом исторических наук, отец Лев Семенов, который давно занимается этой проблематикой. Равно как и Валиулла Якупов также известен как публицист и человек, который не понаслышке знаком с разными радикальными течениями ислама.
- А почему такую не принять было идею, чтобы вероисповедование, религиозные организации сами выдвигали в Совет экспертов, своих представителей?
- Да нет. Дело-то опять же не для того, чтобы были представлены все религиозные организации. В Совет выбрали специалистов, профессионалов, которые реально могут работать.
- Но многие профессионалы говорят, что религиоведов в Совете практически нет.
- А что такое религиоведы? Что мы называем религиоведами? Кого они имеют в виду?
- Есть большое количество всяческих структур. Они по-разному называются. Религиоведческое там какое-то общество, религиоведческий совет, религиоведческая организация. Они говорят, что религиоведов в экспертном Совете при Минюсте практически нет. А есть сектовед Дворкин, который просто резать будет голову всем.
- Давайте, во-первых, посмотрим, что такое религиоведы. Потому что, кого они имеют в виду? Всегда говорят про маститых религиоведов со старых времен. Но ведь в советское время религиоведов не было. Не было такой специальности.
- Был научный атеизм просто.
- Был научный атеизм, были научные атеисты. Зубры научного атеизма, которые писали атеистические брошюрки и книжки, работали в Институте атеизма и так далее. Вот этих людей действительно в Совете нет. Есть только один уважаемый профессор Яблоков из старой гвардии, который как раз минимально засветился на атеистическом поле. Всех остальных людей нет. В прошлом Совете из 24 человек 15 были с научными степенями. В нынешнем Совете 17 человек с научными степенями. То есть, просто люди, те, которых не пригласили в Совет по той или иной причине, обиделись на это и выдвигают свои требования, говорят, что только они и есть истинные религиоведы, а другие не имеют права называться этим именем.
- Давайте отойдем от споров вокруг персонального состава Совета и обратимся к мировому опыту. Одной из самых свободных стран в мире, с точки зрения религиозной свободы, считают Соединенные Штаты. Что хорошо и что плохо в американском опыте, по вашему мнению? И чем будет отличаться и отличается уже сейчас деятельность вашего экспертного Совета от вмененной экспертизы?
- На самом деле, в Америке по последним актам, принятым уже несколько лет назад, любая организация, объявляющая себя религиозной, должна быть признанной таковой. И более того, все дипломатические органы Соединенных Штатов обязаны защищать интересы этой религиозной организации, новой признанной организации, в любой стране мира. Я думаю, это вещь совершенно недопустимая. И я думаю, что Америка, которая долгие годы лидировала в борьбе с тоталитарными сектами, последние, скажем, почти 20 лет, фактически сдалась перед сектами и переменила этот курс. Вот тут говорили о первой поправке к конституции Соединенных Штатов. Я думаю, она грубо нарушается в Соединенных Штатах. Потому что первая поправка запрещает объявлять какую-либо религию государственной или давать ей привилегии. Но фактически, малюсенькая тоталитарная секта сайентологии является на нынешний момент госрелигией Соединенных Штатов. И об этом на международной конференции, которая только что прошла в Петербурге, говорили очень, очень многие. Можно как раз обратиться к опыту Европы, где власти при гарантировании религиозных свобод каждого человека, при гарантировании свободы совести каждого человека, стремятся защитить своих граждан от пагубного влияния тоталитарных сект. Поэтому, я думаю, европейский опыт, скажем, опыт Франции, Бельгии, Германии нам гораздо ближе, чем американский опыт. Но, что касается деятельности нашего Совета, на самом деле, его возможности сильно преувеличиваются. Все, что делает Совет, это в том случае, если организации хочет зарегистрироваться как религиозная и подает соответствующие документы, документы передаются в экспертный Совет, который выносит свое заключение, имеющее рекомендательный характер.
- Давайте возьмем умозрительный пример. Вот я создам учение. Я предложу всем поклоняться мировому дубу. И скажу, что любой мой последователь должен, во-первых, посадить дуб, а, во-вторых, пожертвовать определенную сумму на то, чтобы дубы сажались где угодно в мире. Потому что весь мир произошел от предвечного мирового дуба. И приду регистрировать в Минюст свою организацию, чтобы свое учение распространять. Как будет действовать ваш Совет в отношении меня и моей организации?
- Совет просто исследует документы и вынесет решение – является ли ваша организация действительно религиозной, либо это некое прикрытие.
- А как вы будете принимать это решение? Ну вот, есть сто человек, которые согласны со мной, что есть мировой дуб, невидимый, трансцендентальный. Мы сажаем дубы и призываем к поклонению этому дереву. Ну и жертвуем деньги на то, чтобы дубы сажали в других местах. Вот как вы скажете, мы вымогаем деньги или мы создали учение религиозное все-таки?
- Тут нужна тщательная проверка. Этим будут заниматься специалисты. В случае необходимости мы можем привлечь психологов. Мы можем привлечь еще специалистов в других областях знания, тех, которые помогут нам раскрыть – действительно ли у вас есть такая убежденность, и действительно ли нет никакой коммерческой подоплеки под этим. Либо все-таки организация у вас коммерческая, что не запрещено. И вам просто следует зарегистрироваться как коммерческая организация и, соответственно, платить налоги с тех денег, которые к вам поступают. Из той прибыли, которая к вам поступает. Вот и все.
- То есть, теоретически эта безумная идея не противоречит возможности регистрации в Российской Федерации?
- Теоретически она не противоречит. Мы только определяем, является ли организация религиозной, либо нет. Потому что если вы получаете статус религиозной организации, вы не платите налоги.
- А если у нас будет судебный процесс против учения, может ли быть к нему как-то официально привлечен ваш Совет? Или вы только опосредованно будете действовать при Минюсте?
- Нет. Это Совет при Минюсте. И поэтому мы действуем только по запросам Минюста и только по определению, является ли данная организация религиозной, либо нет.
- А как коллективный какой-то участник, свидетель в судебном процессе или как какая-то сила, которая влияет на принятие существенных решений по осуждению того или иного учения?
- По вынесению решений, является ли экстремистской та или иная книга и так далее - Совет этим не занимается. В полномочия Совета это не входит. Мы только определяем религиозный, либо не религиозный характер той или иной организации и выносим рекомендательное решение, к которому Минюст может прислушаться, а может и не прислушаться.
- То есть, получается, что ваши полномочия гораздо, гораздо уже, чем их предусматривают те, кто опасается деятельности вашего Совета?
- В том-то и дело. У страха глаза велики. И мне очень интересно, ради чего и кому нужно раздувать подобную истерию вокруг обычного рабочего решения Минюста, которое способствует обычным рабочим процедурам самого Минюста.
- Последний вопрос, который очень волнует и прессу, и сообщество в Интернете. Как-то возможно опротестовать решение вашего Совета? Или, поскольку оно все равно совещательное, то Минюст может его принимать во внимание, а может не принимать?
- Минюст может его принимать во внимание, может не принимать. Несогласный с решением Совета, естественно, может подавать в суд и в судебном порядке оспаривать решение Совета. Более того, в Уставе Совета сказано, что даже если решение будет принято большинством голосов, но при этом у кого-либо из членов Совета есть свое собственное мнение, он может его выразить. И его собственное, его личное мнение, частное мнение будет приложено к выводам Совета.
- Спасибо большое.