[16.11.2015] «Это действительно фанатики, очень опасные»

С Димой Жаворонковым мы вместе несколько лет жили в одном блоке в общежитии, когда учились на журфаке. Иногда по вечерам спорили, обсуждали Лескова и Достоевского, теоретизировали о судьбах России. Прошло почти десять лет, и я узнаю, что Дмитрий в качестве корреспондента Федерального агентства новостей отправился в Сирию. Естественно, первая мысль – взять интервью. Такой немного странный повод вспомнить студенческое прошлое и поговорить о настоящем. Только я нахожусь в мирной Москве, а Дима в Дамаске – самом древнем городе мира, который подарил нам великих подвижников и отцов Церкви и который сейчас обстреливают из минометов террористы. Для них не существует понятия культуры, морали и чести. Они вырезают целые города и взрывают уникальные памятники. О том, что это за чума и как с ней бороться, мы и поговорили с Дмитрием.

– Дмитрий, почему ты решил поехать в Сирию?

– Когда я был в Югославии, я посещал Косово. Во время украинской войны мы возили гуманитарную помощь в Донбасс. Соответственно, когда редакция Федерального агентства новостей предложила отправиться в Сирию в качестве журналиста-репортера, я согласился.

– Какова сейчас обстановка в Дамаске?

– В данный момент наша группа находится в Хомсе. Это ключевой город в 200 километрах к северу от Дамаска. Здесь обстановка тяжелая, недалеко линия фронта. Дамаск – столица Сирии. Огромный мегаполис. Сочетание древнего города и города суперсовременного с небоскребами и хайвеями. В Дамаске спокойно, но иногда прилетают мины. Один из районов города – бывший еврейский квартал Джобар – занят сейчас террористами. Их оттуда выбивают. Джобар освобождается. Мы были в этом районе. Федеральное агентство новостей снимало там в том числе и эксклюзивные материалы.

Но пока что Дамаск не живет мирной жизнью в полном смысле этого слова.

– Как твои родные, близкие, друзья отнеслись к тому, что ты едешь в горячую точку?

– В основном поддержали. Естественно, все боятся за меня. И я боюсь, я не дурак. Не полный дурак. Но все понимают, что… То, что я сейчас скажу, – это не пропаганда, но террорист, убитый здесь, в Сирии, например, ваххабит из Чечни, это лучше, чем террорист, убитый в Дагестане, в Чечне, в Волгоградской области или в Москве. Лучше будет, если его уничтожат русские самолеты здесь, чем он сможет сотворить что-то плохое в России.

– Дмитрий, как, на твой взгляд, относятся мирные жители к операции российских ВВС в Сирии?

– В России, в российских школах, в российском обществе крайне мало знают о Сирии. О том, как она живет, чем она живет. Не все наши соотечественники отличат суннита от шиита, алавита от друза. Здесь все достаточно мирно уживались. Сирия при Хафезе Асаде и его сыне, нынешнем президенте Башаре Асаде, стремилась к тому, чтобы стать светским государством. Или государством, где разные религии уживаются. Здесь мы общались с православными, и они ничего плохого не сказали о местной власти. Они не боятся, они ею не запуганы. Они спокойно живут и в общем довольны. Все местные, кого мы видели: в Дамаске, в Хомсе, в пригородах Дамаска, на юге в Эс-Сувейде, – они все улыбаются, когда видят русский флаг. Они все говорят: «Руссия, Руссия гут».

Для сирийского правительства и сирийской армии наша операция – это, прежде всего, надежда. Страна пять лет находилась в состоянии войны без помощи с какой-либо стороны, и наша русская помощь, наши русские самолеты сотворили чудо. Подарили людям надежду. Они не изменили сильно ход войны – пока что. Я думаю, что действия наших ВВС переломят ход войны, но только в сочетании с наземной операцией сирийской армии с помощью Хезболлы, иранских военных, курдов, которые борются с террористами ИГИЛ… Вот все вместе мы сможем переломить ход войны.

Но главное, что дали наши самолеты и наши звезды над Сирийской Арабской Республикой, – это надежда. Поэтому к русским здесь относятся подчеркнуто уважительно. Подчеркнуто вежливо – никто плохого слова не сказал.

Люди здесь в принципе дружелюбные. Они ко всем хорошо относятся. Здесь арабы спокойно уживались с евреями, например. Не было никакой вражды серьезной.

– Ты упомянул православных. Есть ли рядом с тобой православные храмы? Удалось ли побывать в них?

– Да, я был в Представительстве Русской Православной Церкви при Антиохийском Патриархате. Заходил в ряд православных церквей. Был в так называемой христианской долине – городе Мармарита. Мы были недалеко от Маалюли – священного для нас города, который был захвачен террористами и освобожден. Я общался здесь с православными местными ребятами. Некоторые работают журналистами, некоторые студенты. Они убежали из мест, захваченных ИГИЛ, они живут здесь, они чувствуют, что их защищают. То, что я православный, то, что приехал к ним, – для них очень важно.

Храмы открыты, службы совершаются. Я знаком с девушкой, которая работает на сирийском телевидении. Ее зовут Вафа. Она православная. Каждое воскресение она специально ездит за 100 километров от Дамаска в свой родной город – на утреннюю службу в своей церкви.

– Чувствуется, что Сирия – это древняя христианская страна, которая дала миру целую плеяду великих святых?

– Конечно. Дамаск – это самая древняя столица мира. Ты ходишь по этим улицам, видишь людей, покупаешь еду в магазинах… Мы знаем Иоанна Дамаскина. Мы знаем множество других великих отцов Церкви – наших учителей, духовных наставников. Иоанн Дамаскин – это же человек, который жил в Дамаске, который свое прозвище получил потому, что творил в этом городе в том числе.

Дамаск – это самый древний город в мире из постоянно населенных людьми. Он уникален тем, что здесь очень много христианских святынь. Мечеть Омейядов входит в пятерку главных мест ислама – она построена на месте православного храма, который в свою очередь был построен на месте храма языческого. Там находится могила Иоанна Крестителя. Он почитается в исламе. Ее никто не трогает. Там находятся древние купели, которым многие сотни лет. Их никто не трогает, их почитают. Здесь есть христианские кварталы – это район Баптума в Дамаске, улица Касса, где живут православные, католики. Здесь есть армянская церковь. Все они за то, чтобы в Сирии воцарился мир.

– За голову русского солдата сейчас боевики готовы заплатить 12 тысяч долларов. Цена растет каждую неделю. Голова русского журналиста тоже стоит немалых денег. Ты чувствуешь, насколько ты рискуешь?

– На самом деле, когда началась война на Украине, в Новороссии, в Донецке, никто не ожидал, что город с населением в миллион человек будет обстреливаться регулярными войсками Украины, украинской артиллерией. И никто не думал о риске. Здесь, в этом городе, дети гуляют по улицам. Невозможно не думать о риске, когда в любую секунду может прилететь мина. Именно поэтому, чтобы защитить людей, здесь и есть наши самолеты, наша авиация. А нам, журналистам, надо просто сказать правду. Когда ты пытаешься это донести, ты не думаешь о том, рискованно это или не рискованно. Это работа, и мы должны ее сделать достойно.

– Некоторые летчики берут с собой в самолет иконы. Ты взял с собой что-нибудь из России?

– Во-первых, со мной всегда крест, который я не снимаю никогда. Моя девушка – моя невеста – дала мне с собой немного земли русской и образ Николая Угодника, который всегда со мной в кармане. Естественно, что я стараюсь по возможности молиться, когда есть время: вычитываю утреннее, вечернее правила.

В Новороссии мне рассказывали, что люди выживали после невозможного, после того, как по их позициям бил украинский «Град», – потому что они все вместе читали «Отче наш». Землю перемолачивало, но они оставались живы. Это люди, с которыми я виделся, которым жал руку, – мои знакомые, друзья. Поэтому сила молитвы – работает.

– Ты видишь ситуацию изнутри. У себя на странице в социальной сети ты написал: «“Русию” тут многие любят: с дюжину человек сегодня на улице сказали спасибо – просто увидев шеврон с русским флагом». Чем, на твой взгляд, опасен ИГИЛ для России?

– Очень хорошо сказал наш Генштаб. Я не знаю, шутка это или не шутка. Но они сказали так: против обычных террористов мы применяем обычные боеприпасы, а против умеренных мы применяем умеренные и уничтожаем их.

Разумеется, ИГИЛ – это олицетворение мирового зла, новая его форма, основанная на религиозном фанатизме, ваххабизме, который не имеет никакого отношение к мирному и адекватному исламу, существующему в России. Он не имеет с этим ничего общего.

И здесь именно ваххабистские проповедники, поддержанные финансово, мы знаем, какими странами, очень многих мусульман, в основном суннитов, направили на стезю зла. Очень многие подверглись этому влиянию. Это действительно фанатики, очень опасные. Не стоит их недооценивать. Это религиозный фанатизм, дошедший до крайней степени ненависти.

Второе: это люмпены. Это люди, не нашедшие себя – по разным причинам – в Ираке, в Сирии, в Ливане, в других странах. Часто это бандиты, часто это люди, которые хотят сделать на бандитизме капитал, стать богаче. Это люди без чести. Они убивают мирных жителей, детей; они насилуют женщин. Нам об этом рассказывают. И сталкиваясь с этим, ты понимаешь, что их надо уничтожать. Потому что это единственный способ с ними бороться. Сирийская армия и наши военные самолеты делают именно это, они борются со злом и его уничтожают. И, к сожалению, пытаться договариваться с этими людьми, видимо, бесполезно. В этом случае работают такие аргументы, как КАБ-500.

– Недавно упал российский самолет. Это большая трагедия. На эту трагедию отреагировали сирийцы?

– Мы ходим по улицам Дамаска, и люди, видящие, что я русский – у меня русский шеврон, подходят, жмут руку, держатся за сердце, показывают, что человек с тобой. И многие знакомые, узнав в новостях об этом, писали в социальных сетях слова поддержки. Они это приняли очень близко к сердцу. Мы чувствовали братскую поддержку, братскую помощь.

– Ты уже попадал в горячие ситуации?

– Да, мы находились на линии фронта в районе Джобар. Это район Дамаска, который до сих пор удерживают террористы. Мы находились на линии фронта в районе города Хомс. Были в районе Эс-Сувейде. Не на самом передке, там нечего делать журналисту. Там ничего не снять, там все бегают и это страшно. Идет война! Но мы знаем, для чего мы там. Не рискуем попусту и просто стараемся делать свою работу.

С Дмитрием Жаворонковым
беседовал Никита Филатов
Православие.ру