[28.12.2016] О необходимости защищать православную культуру от мистицизма
Язык дан человеку, в том числе и для того, чтобы посредством формирования понятий давать различные определения различным реалиям. В этом отношении употребление в западной религиозно-философской традиции терминов «святой» и «мистик», «духовная жизнь» и «мистическое познание» как синонимов видится серьезной ошибкой. Тенденция нивелировать разницу между двумя подчас взаимоисключающими духовными реалиями (божественным и инфернальным) посредством терминологической индифферентности говорит о глубоком духовном повреждении всей западной религиозной культуры. В этом отношении следует отметить, что не сам термин «мистический» является каким-то деструктивным, но тот смысл, то содержание, которые вкладывается в оный.
Само понятие «мистицизм» происходит от древнегреческого слова μυστικός, которое на русский язык переведено, как «таинственный». В наши дни это слово обладает весьма внушительным диапазоном значений. Говоря о существе данного понятия известный римо-католический богослов Ганс Кюнг пишет следующее: «“Мистика”, “мистический” – эти слова, если вернуться к их буквальному смыслу, происходят от греческого глагола mύein – замкнуть (уста). “Мистерии” – это “таинства”, “тайные учения”, “тайные культы”, о которых не полагается рассказывать непосвященным. Мистической, следовательно, является такая религия, которая “замыкает уста”, то есть молчит о своих сокровенных тайнах в присутствии профанов и, более того, – отвращается от внешнего мира, закрывает глаза и уши, дабы обрести спасение внутри самой себя» (1). Другой крупный западный исследователь Фридрих Гейлер в своем монументальном труде «Молитва. Исследование по истории и психологии религии», в частности, пишет о том, что мистика - «та форма общения с Богом, при которой мир и “Я” радикально отрицаются и человеческая личность растворяется, пропадает, тонет в единой и бесконечной стихии божества»(2) . К этому стоит добавить, что распадается не только человеческая личность, отрицается не только «мир и я», но само восприятие Бога приобретает в мистицизме глубоко извращенный характер. Гейлер к этому добавляет: «последовательный мистицизм освобождает представление о Боге от всех личностных атрибутов, остается голая и чистая бесконечность»(3).
Из вышеприведенных слов проясняется то подлинное содержание, которое вкладывается в понятие «мистический». В этом отношении мистицизм далек от Православной веры и, в частности, от православного понимания как Бога, так и человеческой личности. В христианстве Бог не понимается, как «голая бесконечность» безатрибутная и в этом отношении бессодержательная. В христианстве Бог есть простое существо – Триипостасное Божество, Вторая Ипостась Которого воплощается и становится Богочеловеком. Катафатическое богословие дает множество положительных характеристик христианского Бога! В Новом Завете называется величайшее для истории человечества качество Божества – Бог есть любовь (1 Ин. 4: 8). Мистицизм не может признать верными таковые положения. С точки зрения мистического воззрения человек растворяется в «океане божества», а в православном христианстве человек достигает полноты развития, всестороннего раскрытия своей свободной личности в богопознании, т. е. в единении с Богом. В мистицизме мир понимается либо как иллюзия, либо как нечто эфемерное (т. е. в онтологическом отношении не существующее), которое, в конечном итоге, аннигилируется перед лицом открывшейся человеку «высшей реальности». В христианстве же мир понимается, как богозданная материя, как тварность, причем тварность такой высокой степени, что в нее воплощается Сам Бог! Сама материя призвана к совершенствованию посредством воскресения человеческой природы! В этом отношении мистицизм и Православие являются взаимоисключающими мировоззрениями, совершенно по-разному понимающими Бога, человека и мир.
Если же различия между Православным мировоззрением и мистическим столь принципиальны, то насколько уместно употребление таких терминов, как «мистика» и «мистицизм» в отношении тех святынь, Божественных Тайн и духовного опыта, которые мы находим в традиционном христианстве? Необходимо отличать и защищать православную духовность и культуру от мистицизма! Славянская и русская святоотеческая литература не знает употребления этого термина! В процессе переводов святоотеческих творений слово – μυστικός переводили, как «тайна» и сие есть в высшей степени показательно! Не «мистические» поучения, не «мистогогические», а «тайновводственные»! А столь легкомысленное употребление терминов «мистика», «мистический» появляются в русской философской и богословской литературе лишь в XIX веке, и приходят к нам с Запада, а не с христианского востока, Византии (в частности В. Н. Лосский пишет «Очерк мистического богословия Восточной Церкви»). Особо следует подчеркнуть, что на тот момент в Европе в этот термин вкладывается именно пошлое плюралистическое (по-сути языческое) содержание, когда под мистикой понимается абсолютно любое религиозное переживание – хоть христианское, хоть оккультно-каббалистическое (теософское). И как итог – все известные и влиятельные религиозные персоны в мировой истории именуются мистиками - мистик Макарий Египетский, мистик Яков Беме, мистик Мейстер Экхарт, мистик Франциск Ассизский, мистик Серафим Саровский. И на сегодняшний день на Западе термин «мистицизм» широко употребляется, когда говорится о самых святых христианских материях, и когда говорится о самых сатанинских реалиях.
Повторим изначальный тезис – язык дан для того, чтобы с помощью различных терминов понятийной системы обозначать различие разных реалий этого мира. Понятийный индифферентизм и терминологическая путаница нарушают этот принцип и изменяют главной цели. Термины «мистика» или «мистический опыт» в приложении к любому религиозному проявлению, к различным религиозным состояниям грозит крайне негативными последствиями – эта тенденция эффективно разрушает принципиальное различие между религиями в общественном сознании и позволяет, иной раз почти подсознательно утверждать идею тождественности различных религиозных путей. Этим самым стирается всякое различие между религиозным опытом в лоне христианской церкви и вне таковой. Наиболее ярко эту тенденцию демонстрирует как ни странно православный священник – протоиерей Александр Мень (4). Так в своей книге «У врат молчания» он пишет: «Следуя по пути, проложенному созерцанием, индийские брахманы приходили к тому же, к чему приходили все мистики, в какое бы время и в каком бы народе они ни жили. Янджнявалкья и Будда, Плотин и Ареопагит, Мейстер Экхарт и Григорий Палама, кабалисты и Николай Кузанский, Яков Беме, Рейсбрук и множество других ясновидцев Востока и Запада... Все они как один свидетельствуют, что там... нет ни добра, ни зла, ни света, ни тьмы, ни движения, ни покоя... В священном мраке, скрывающем основу основ, они ощутили реальность Сущего, Абсолюта. Страшная, непереносимая тайна! ... Эту бездну трудно даже назвать “Богом”... За пределами всего тварного и ограниченного мистическому оку открылась Реальность, которую Лао-Цзы называл дао, Будда – нирваной, каббалисты – энсофом, христиане – Божественной Сущностью, “Божеством”» (5).
Слово или понятие может играть наиважнейшую роль, как в различении реалий, так и в смешении таковых, что, в плане религиозном, имеет своим следствием нивелирование и обессмысливание принципиально важных аспектов той или иной религии. Что же касается христианства, то таковая теософская идея религиозного индифферентизма совершенно обесценивает уникальную значимость Жертвы Христа. Последователю «духовной всеядности» Крестная Жертвы становится не нужной, коль каббалисты постигают то же, что и христиане. В результате влияния тех идей, которые связаны с данным словоупотреблением происходит уничтожение понятия Истины как таковой и ищущий человек лишается мысли о возможности допустить роковую ошибку в самом главном вопросе – в вопросе богопознания. Христианский святоотеческий опыт многократно предупреждает человека об опасности попасть в мир иллюзий и идолов, в состояние самообмана или оккультной зависимости вместо благодатного мира Божия. Смешение понятий (таких как «мистик» и «святой») в религиозной области намного опаснее, чем подобное же смысловое смешение в других областях человеческого присутствия.
Если в различных мировых религиях мистицизм присутствует как явление вполне естественное, то в историческом христианстве присутствие мистицизма свидетельствует о деградации христианского начала в верующих людях, как явление ошибочное – искажающее правильный духовный опыт. Интенция мистицизма – проникнуть в тайны сверхчувственного бытия, «открыть» законы этого сверхчувственного мира и, посредством этих знаний и «соработничества» с определенными силами (духами), заполучить власть над чувственным миром! Цель оккультизма – не Бог, не спасение и не истина, цель – овладение миром духов с целью манипуляцией жизнями людей! Источником таковых устремлений являются страсти человеческие – властолюбие (выражающееся, в том числе и в манипулятивных технологиях), а также глубокие нервно-психические переживания, наслаждения, доводящие до экстаза, т. е. все то, что христианство категорически именует грехом!
И, в этом отношении, термин «мистицизм» роднится вовсе не с понятием «духовная жизнь», а другим словом – оккультизм. Оккультизм (от лат. occultus — скрытый) — общее название учений и традиций, считающих, что существуют скрытые и неизвестные науке силы и явления в человеке и космосе (природе), опыт которых доступен лишь людям с «особыми способностями» или «посвящённым». В оккультизме берет свое развитие магия, как система восприятия этого сверхчувственного мира и как система духовных упражнений и методов дающая доступ к взаимодействию с этими силами. В этом отношении латинское понятие «оккультизм» есть прямой синоним греческого «мистицизм».
Исторически оккультизм как система мысли и учения покоится на известном древнем трактате Гермеса Трисмегиста «Изумрудная скрижаль» (ориентировочное время написания – II в. н. э.). Именно поэтому все оккультные вероучения (т. н. оккультные науки) называются герметическими – по имени автора данного трактата. В дальнейшем оккультные учения классифицируются в три ветви: алхимия, астрология и каббала. Последняя (каббала) связана преимущественно с еврейской национальной философией и еврейским мистицизмом. В середине XVI века появляется фундаментальный труд Агриппы Неттесгеймского «Оккультная философия». Каббала была широко распространена среди гуманистов Эпохи Возрождения – Иоганна Рейхлина, Пико делла Мирандолы. Именно в то время оккультизм приобретает популярность, в частности, создается образ ученого-мага, которого часто ассоциируют с Парацельсом. Тем не менее до XVII века все оккультные идеи, так или иначе, связывались с религиозным миром, а в начала XVII веке появляются вполне светские оккультные сообщества, например розенкрейцеры. Примечательно, что основатель этого ордена назвал свой основной трактат – «Химические свадьбы». Принято считать, что именно учение розенкрейцеров оказало серьезное влияние на Якова Беме, Яна Коменского, а затем и на масонство (хотя возможно - наоборот). В XVIII веке появляется фигура Сведенборга – предшественники спиритизма. В XIX веке оккультизм с особой силой себя обнаружил и распространился в США, Европе и России в форме спиритизма и черной магии. Под влиянием восточных религий и идей восточных философских систем (буддизма, даосизма, разновидностей йоги) в Европе появляется теософия, из которой затем возникает антропософия.
С конца XIX века предпринимаются попытки создания единой универсальной религии на основе оккультных и религиозно-философских учений, имеющих место быть на протяжении всей истории и народов. Об этом говорит теософия Т. П. Блаватской, которая, в частности, заявляла о том, что она выявила «эзотерическую квинтэссенцию всех религий» и соответственно ее цель – построение единой истинной религии на основании соединения всех прочих религий. В связи с этим стоит напомнить, что именно в XIX веке в культуры традиционных религий и, в первую очередь, – в христианство внедряется понятие мистицизма и мистических, по-сути, оккультных практик. Уже в XX в. целый ряд, в том числе и православных богословов, в своих полемических заявлениях ставят на одну планку христианских святых и оккультистов! Если речь идет об объединении религий (о т. н. суперэкуменизме), то очень важно получить ответ на вопрос – под каким началом это объединение будет осуществляться теми, кто таковое объединение предлагает.
В связи с этим видим насущную потребность процитировать одно положение самой известной книги Е. П. Блаватской «Тайная доктрина». В частности она пишет (орфография автора сохранена): «Змей — величайший Свет в нашем плане …(6) Именно сатана является Богом нашей планеты и единым Богом (7) . Разъясним этот вопрос раз и навсегда: тот, на кого священство всех догматических религий, преимущественно христианских, указывает как на Сатану, врага Бога, в действительности является высочайшим божественным Духом — Оккультною Мудростию на Земле — которая естественно антагонистична каждой земной, преходящей иллюзии, включая и догматичные или церковные религии …(8) Естественно… рассматривать Сатану, Змия в Книге Бытия как истинного создателя и благодетеля, Отца Духовного Человечества» (9). Из приведенных выше цитат мы видим всю опасность релятивистской религиозности и всю важность внимательного отношения к употребляемым нами терминам и понимания того смысла, который в них вкладывается. Религиозный релятивизм, духовная всеядность делает человека неспособным к принятию Христа как истинного Бога и единственного Спасителя и, в конечном итоге, могут погрузить наивного искателя в тяжелейшую оккультную зависимость, в психические расстройства, доводящие подчас до истерии и самоубийства
Диакон Артемий Сильвестров
Национальный медиа-союз
- Кюнг Г. Существует ли Бог? 1982. С. 295.
- Цитата по Г. Кюнгу
- Там же, с. 297
- издания советского периода выходили под псевдонимом Эммануил Светлов
- Светлов Э. У врат молчания. Брюссель, 1971. С. 80–81
- Блаватская Е. П. Тайная Доктрина. Т. 2, с 269
- Блаватская Е. П. Тайная Доктрина. Т. 2, с 293
- Блаватская Е. П. Тайная Доктрина. Т. 2, с. 473
- Блаватская Е. П. Тайная Доктрина. Т. 2, сс. 303 - 304