[01.11.2019] Исламовед Галина Хизриева: «Группы смерти могут контролироваться террористами»

Ведущий специалист в вопросах экстремизма рассказала о новой угрозе, которая не уступает боевикам, а также ответила на вопрос, стоит ли давать шанс на исправление женам террористов и их детям.

В Новосибирске прошла конференция «Государство, общество, церковь: российская нация и национальное единство». Одним из гостей мероприятия стала известный эксперт в области экстремизма Галина Хизриева. Есть ли шанс измениться у детей, выросших в логове боевиков, но возвращенных в Россию? Как соцсети становятся новым оружием террористов? Об этом и не только исламовед рассказала в интервью КП-Новосибирск.

- Галина Амировна, расскажите про конференцию. Какова ее цель?

- Такие конференции сейчас идут по всей стране в рамках исполнения программы национальной политики. Участники рассматривают различные аспекты конфессиональных и национальных вопросов. Лично я рассказываю о новой науке, которая называется деструктология. Цель этой дисциплины - борьба с любыми деструктивными явлениями, к которым относятся и терроризм, и экстремизм, и какие-то деструктивные культы. Например, все мы наслышаны о группах смерти в соцсетях - группах, связанных с самоубийством. Эта проблема сейчас остро стоит не только в России, но и во всем мире.

- Да, и все пытаются понять: все-таки за группами типа «Синий кит» действительно стоит кто-то серьезный? Это кому-то надо? Или это стихийное явление, которое случайно стало популярным у подростков и которым воспользовались более взрослые, но больные люди?

- Думаю, это совсем даже не стихийное явление. Судя по способам (доведения до суицида. - Прим. ред.), по тому, с кем они солидаризуются... Например, группы самоубийц солидаризируются с террористами. А мы знаем, что терроризм не возникает сам по себе - он финансируется и очень хорошо поддерживается на разных международных политических площадках. Поэтому в данном случае можно говорить, что группы самоубийц - вполне управляемая вещь. Их могут контролировать террористы. Я не могу это утверждать на сто процентов, взять кого-то за руку и сказать: «Вы являетесь пособником террористов». В этом вся загадка. С одной стороны, есть вещи, которые как бы разрешены: кто запретит человеку, грубо говоря, стать самоубийцей? С другой стороны, этой темой явно кто-то управляет. Кто-то специально руководит вот этим морально-этическим хаосом в головах у молодых людей, это очень опасно - хаос в головах. Ничуть не менее опасно, чем военные действия.

Эта девочка училась в начальной школе, когда мама вывезла
ее в Сирию - на войну. Только через пять лет ребенка удалось
вернуть обратно в Россию.

- То есть терроризм уходит в виртуальное пространство?

- Ну вот смотрите: человек не дорожит своей жизнью и высказывается об этом. И чужой жизнью тоже, между прочим! Потому что не все те ребята, которые присоединяются к группам, подобным «Синему киту», готовы умирать. Есть и те, которые готовы убивать. Они приветствуют различного рода теракты, катастрофы. Они не сочувствуют. Вот как раз год прошел после керченской трагедии, когда студент колледжа Владислав Росляков перед самоубийством расстрелял невинных, начитавшись пабликов (речь о движении «Колумбайн», суть которого - приди в школу с оружием, расстреляй обидчиков и покончи с собой. - Прим. ред.). Разве это не террор? По-моему, это настоящий терроризм. И это идет из соцсетей. Да, сначала был всплеск увлечения религиозным радикализмом. Но где-то с 2013 года эта тема пошла на убыль, потому что многие богатые страны, которые поддерживали людей, уходящих в организации типа ИГИЛ (запрещена в России. - Прим. ред.), осудили эту практику и стали бороться с этим. А куда деваться террористам? Они пошли в другие сферы. Это очевидно. В этих группах в соцсетях также идет антироссийская, античеловеческая пропаганда, они ничем не уступают логову радикалов-боевиков.

- Вы говорите, что тема с религиозным радикализмом пошла на убыль. Но даже в Сибири бывают такие случаи, когда студенток или мать-одиночку вербуют, и они уезжают в Сирию воевать. Как вербовщикам это удается? Все же понимают, что терроризм - это зло, что это убийства...

- Один человек очень хорошо сказал: «Майдан - это любовь». Их просто влюбляют в это самопожертвование, в эту жертвенность. Это вид религиозного сознания, псевдорелигиозная субкультура. Самые беззащитные перед вербовкой - те, кто находится в трудном положении, не обязательно экономическом, скорее психологическом. Например, разрыв с любимым, ссоры в семье, непонимание, желание отомстить, а также подростковый пубертат, когда обостряются все эти чувства. Жертвой вербовщика также может быть человек, который считает себя неудачником по жизни. Например, ему 50 лет, он сидит на одной и той же работе, смотрит в одно и то же окно, и все ему так надоело, а тут еще его кто-то пилит в семье: «Ты - неудачник». И вот он решает стать героем, как он думает, чем-то прославиться. Любого человека берут за мечту и его амбиции: один мечтает прославиться, другой - разбогатеть, третий - быть успешным, женщины чаще всего мечтают о любви… И за эти крючки людей вербуют.

По фото можно увидеть, как изменилась жизнь старшей дочки сибирячки,
которая уехала на войну вслед за мужем-боевиком. Сейчас этой
девочке уже 18 лет. Сможет ли она снова прижиться в России?

- Да, чаще всего мы видим истории, когда девушка или женщина влюбляется в человека с радикальными взглядами и уезжает с ним. С одной стороны, она вроде сама жертва, а ее дети тем более. И возникает очень сложный вопрос... Вот недавно в Новосибирскую область вернулась 14-летняя девочка, она четыре года провела в логове боевиков, потом еще год сидела в тюрьме Багдада вместе со своей матерью и 18-летней сестрой. Им грозила смертная казнь за пособничество террористам. И вот наши силовики, дипломаты вытащили ребенка, вернули в Россию, спасли. Есть ли у этой девочки шанс на нормальную жизнь?

- Если ребенку уже 12 - 14 лет, то будет сложновато «перепрошивать» его мировоззрение. Что делать в таких случаях? Хороший вопрос. Работать с такими детьми, следить, наблюдать за их жизнью. Какая-то особая психологическая военная служба должна быть. Но сейчас запрещено оказывать психологическую помощь людям, которые не хотят этой помощи. Это считается ограничением прав человека. А депортированные в Россию дети и жены боевиков (существует целая программа по возвращению в Россию женщин и детей, которые вместе с мужьями уехали на войну в Сирию и Ирак. - Прим. ред.) чаще всего не хотят никакой помощи. И надо понимать психологию этих людей. Эти дети и эти женщины воспринимали себя гражданами другого государства - ИГИЛ (запрещенная в России организация. - Прим. ред.), а их привезли в Россию. Для них не важно, есть у них деньги или нет, - они готовы терпеть любые лишения, жертвовать всем, в том числе своей жизнью и жизнью своих детей, потому что живут мечтой, связанной с раем, ими движет абсолютная экзистенциальная идея, и за пределами этой идеи для них нет ничего, это их смысл жизни. И вот вы говорите, что хотите вытащить из них эту матрицу и лишить их этого смысла жизни. Кто на это согласится? Поэтому, чтобы реабилитировать этих людей, придется очень сильно потрудиться, в том числе на законодательном уровне. Это сложно, потому что правозащитники разного толка будут кричать, что это возвращение к карательной медицине, что это противоречит правам человека и так далее. Но нужно менять законодательство, создавать специальные отделы в правоохранительных органах, которые бы занимались этими людьми. Кстати, спецслужбы и силовики сами отлично это понимают…

ИЗ ДОСЬЕ «КП»

Галина Хизриева стояла у истоков создания мусульманских СМИ, включая такие известные ныне, как журнал «Ислам» и сайт Ислам.ру. Автор фильма «Слуги смерти» антиваххабистской направленности, была консультантом фильма «Чеченский синдром».

Виктория Минаева
КП