[13.05.2011] Мадлен Джабраилова: «Я призываю вас стать свободными. Свободными во Христе!»

С Заслуженной артисткой России, актрисой Московского театра «Мастерская П. Фоменко» Мадлен Джабраиловой мы сидим в кафе, вспоминаем покойного актера Юрия Степанова.

– Уход Юры, такой нелепый, скоропостижный, затронул абсолютно всех, – говорит Мадлен. – Наверное, все мы в этот момент подумали о жизни и смерти, о той хрупкой и невидимой грани, которая отделяет нашу земную жизнь от Вечности. Но у меня не было щемящего чувства страшной потери, неизбывного горя. Напротив, было необычное ощущение тихой светлой радости. Я понимала, что в том мире, куда перешел Юра, «нет ни печали, ни болезни, ни воздыхания, но жизнь бесконечная». Надо знать Юру – он был глубоко верующим человеком, христианином, и слова Апостола «Ибо для меня жизнь – Христос, и смерть – приобретение» (Флп., 1; 21) звучат как будто для Юры.

– Хочу Вам сказать, Мадлен, что в последнее время мы с Юрием были откровенны друг с другом, много говорили на духовные темы, и как-то незадолго до своей трагической гибели он признался, что стал тяготиться актерской профессией. Мечтал посвятить больше времени собственной душе и, конечно, семье.

– Я могу его понять. В нашей профессии нельзя стоять на месте, нужно все время развиваться. Однако это развитие зачастую заключается в том, чтобы уметь влезать в чужие души, понимать других людей, чем они дышат, каковы мотивы их поступков. А на то, чтобы разобраться в себе, времени не остается.

Я рассказываю Мадлен, что дружба с этим замечательным актером заочно сблизила меня и с другими актерами театра. Он много раз рассказывал о своих друзьях-артистах, и они, сами того не подозревая, со временем становились и моими друзьями тоже. Когда в прессе или на телевидении вдруг упоминается или артист «Мастерской Петра Фоменко», или сама «Мастерская», я уже не остаюсь равнодушным и сразу обращаю на это особое внимание.

Постепенно наш разговор приобретает форму интервью.

– Я помню некоторые роли Вашего отца Расми Халидовича Джабраилова – «короля эпизода». Поразительное мастерство! А Вы, значит, пошли по стопам родителя? Он не противился Вашему выбору? Или, напротив, помогал, давал советы?

– Нет, родители вообще никогда откровенно не шли поперек моим желаниям. Поэтому, когда я попросила отца помочь мне при поступлении, он согласился. Мы репетировали дома, правда, многие наши репетиции создавали нервозную обстановку и заканчивались хлопаньем дверей. Почему?.. Однажды в детстве я смотрела спектакль «Преступление и наказание», в котором папа играл Мармеладова. Особенно запомнилась сцена, в которой окровавленный Мармеладов, раздавленный каретой с лошадьми, умирает. Я пребывала в оцепенении от боли и стыда за отца – такое прилюдное унижение! Ощущение – как будто человек по чужой злой воле выставил напоказ те свои качества, которые следует скрывать от других. В суть игры я, конечно же, тогда не вникала. Думаю, что моя игра вызывает в отце те же чувства, которые возникли у меня тогда. Возможно, по этой же причине он до сих пор не был на спектакле «Самое важное» по роману Михаила Шишкина, в котором я играю певицу Изабеллу и который идет уже больше двух лет.

– Вот Вы говорите, что почувствовали душевный дискомфорт, когда смотрели на игру отца в спектакле. Навсегда запомнили это чувство. Как же Вы тогда решились на такой шаг – стать актрисой?

– Сама не пойму. Я ведь никогда не мечтала об этой профессии. Просто пошла на первый тур – прошла, на второй, процесс затянул, начался третий тур. Обратной дороги нет. Вело что-то…

– Впервые я увидел Вас, Мадлен, в спектакле «Одна абсолютно счастливая деревня» в роли бабы Фимы. Вы совершенно в ней неузнаваемы. Кстати, рецензенты называют Вас «самой непредсказуемой актрисой театра Фоменко». Как Вы думаете, «за что» они Вас так?

– Ну, это мне роли такие дают – я не сама их выбираю. Возрастной диапазон моих героинь – от 13-летней девочки в «Отравленной тунике» Николая Гумилева до 65-летней женщины в «Волках и овцах» Островского. И, конечно же, каждую роль хочется сыграть по-новому, не хочется повторяться. Вот и приходится постоянно что-то придумывать.

– Интересно, а средний возраст зрителя театра какой? Много молодежи приходит?

– Наш театр не молодежный. В основном я вижу зрителей в возрасте от 30 до 50. Но есть и молодые люди, и пожилые.

– Говорят, что в труппу «Мастерской» невозможно попасть, вы не берете со стороны.

– Раньше мастер набирал выпускников театрального института только со своего курса. То есть мы все ученики Петра Наумовича. Кроме, пожалуй, двух-трех человек, приглашенных к нам на период работы над каким-то конкретным спектаклем, да так и оставшихся в театре. Но это исключение из правила. Сейчас Петр Наумович набирает стажеров. Среди них есть вчерашние выпускники театральных вузов, но есть уже и сформировавшиеся артисты, которые, тем не менее, соглашаются работать в стажерских группах.

– Вы как-то сказали о том, что не успеваете за быстрым ритмом современной жизни. Может, просто не хотите успевать, не хотите быть в одной упряжке с теми, кого такая жизнь вполне устраивает, кто принял ее законы, кто, как Вы однажды заметили, находится «в струе»? Может, это просто претит Вашему внутреннему миру – быть в струе?

– «Не успеваю», наверное, все-таки не то слово. Мне это просто не нужно. Я добровольно отказываюсь от того потока информации, которым теперь живут многие люди. Считаю, что бежать куда-то и за чем-то нельзя хотя бы потому, что такой бешеный ритм жизни не дает думать. А думать надо. Но и оставаться абсолютно безучастным к происходящему вокруг невозможно. Считаю, что основную часть поступающей информации следует пропускать мимо себя, оставляя что-то самое необходимое, что делает человека по-настоящему внутренне богаче. В противном случае человек не только не наполнит себя, но и расплещет то немногое, что имел. Мне этого совсем не хочется. Бог милостив, Он не дает мне закружиться в этом информационном вихре, не дает расплескать себя.

– Знаю, что Ваши слова о Боге – не пустые слова. Вы православная христианка, исповедуетесь, причащаетесь...

– Мама повела меня креститься в храм, когда мне было 14 или 15 лет. В то время я не осознавала, что надо мной было совершено Таинство! Понимание пришло значительно позже. При крещении дали имя Марии – в честь равноапостольной Марии Магдалины. Мадлен – Мария Магдалина… Ни у кого не было сомнения, что именем именно этой святой меня и нужно было наречь.

– Скажите, Мадлен, ведь Ваш отец, Расми Халидович, по национальности лезгин. Лезгины, насколько я понимаю, исповедуют ислам. Как он отнесся к тому, что Вы стали православной христианкой? Я объясню, почему задаю этот вопрос. У нас в соборе половина певчих на клиросе – бывшие мусульманки. Они приняли Православие, а две из них даже замужем за священнослужителями. Их отец – строгий мусульманин – был очень недоволен. Но однажды у него выявили неоперабельный рак легкого. И тогда он обратился к своему зятю – нашему священнику, чтобы тот его перед смертью покрестил. И свершилось чудо! После Крещения, во время которого его нарекли Михаилом в честь Архистратига Михаила, он исцелился от неизлечимой болезни. Этому есть врачебное подтверждение.

– Папа тоже православный христианин. Но он, конечно же, из мусульманской семьи. Поэтому когда мы с ним приезжали к его родственникам, он старался, чтобы они не видели его крестика. Я же ничего не скрывала, да они на меня, как мне кажется, особо и не реагировали.

– Я был на службе в храме священномученика Антипы на Колымажном дворе, прихожанкой которого Вы являетесь, и видел среди молящихся и Вас, и немало Ваших коллег по «Мастерской». Как так могло получиться, что чуть ли не все артисты театра собираются на молитву именно в это храм?

– Здесь диаконом служит отец Андрей Щенников. Еще недавно он работал в нашем театре. Благодаря ему произошло наше знакомство с иереем Димитрием Рощиным – священником храма. Так постепенно все актеры «Мастерской», исповедующие Православие, перешли в эту церковь. Ниточка потянулась – и свитерок вышел.

– Теперь, с Вашего разрешения, о наболевшем. Меня все больше беспокоит положение нашей молодежи. В молодежной среде распространяется алкоголизм и наркомания. Ее беспощадно бомбардируют либеральными ценностями: «делай, что хочешь», «твое право», «ты ни за что не отвечаешь», «совесть – понятие не юридическое»… Дошло до того, что детей в школах учат жаловаться на педагогов и доносить на собственных родителей! Как нам, скажите, защитить своих детей от этой пакости?

– В Евангелие сказано: «Познайте Истину, и Истина сделает вас свободными», свободными от греха. Но для этого необходима еще и вера. А вера – это чудо, ниспосланное свыше! Никто не может прийти к Богу, если на то не будет Его воли. Вот и получается, что обладаешь даром Божиим, а как его разделить с другими – непонятно! Люди слышат ушами, но не воспринимают сердцем. Но нужно, наверное, помнить и слова праведного Серафима: «Стяжи Дух мирен, и вокруг тебя спасутся тысячи». Если ты будешь занят своей душой, то, глядя на тебя, и другие поймут необходимость спасения. Конечно, здесь уже многое зависит от родителей, от того, какими они воспитают своих детей. Если родители далеки от понимания духовно-нравственных законов, то можно ли ожидать этого от их детей? И вот здесь начинается самое страшное: со временем дети, духовно обездоленные, перестают почитать собственных родителей. А этим попирается одна из заповедей Божиих! Преступивший хотя бы одну из этих заповедей совершает преступление перед Богом.

Впрочем, мы все виноваты перед своими родителями, независимо от того, воспитали ли они нас в неверии или, напротив, в вере в Бога. Я помню свою первую исповедь. Подошла к священнику и растерялась, не знаю с чего начать. А он тихо так говорит: «Начни с родителей». И мне все стало понятно. Мое прежнее отношение к родителям прямо или косвенно касалось моих сегодняшних проблем. Нужно каяться в этом грехе и перед ними, и, прежде всего, перед Богом. Нельзя откладывать это на завтра. Жизнь коротка, никто не знает, когда нас призовет Господь. Нужно поспешить.

– Ну и в заключение, Мадлен, скажите несколько слов нашим читателям.

– Ой!.. Одно дело, когда мы просто с Вами разговариваем, и совсем другое – обращаться к большой аудитории… Наверное, я скажу несколько слов тем, кто еще не в Церкви и стоит на Ее пороге. Однажды один человек заявил, что православная вера – это несвобода. Она ставит людей в строго определенные рамки, выходить за которые нельзя. Он говорил: «Вы живете, ограничивая себя в этой жизни, чтобы получить сторицей в той, но я не считаю, что это справедливо. Я живу здесь и сейчас и хочу, чтобы моя жизнь была полноценной, насыщенной земными благами, не хочу в чем-либо ущемлять себя». Но поверьте, в этой «несвободе», которая так претит тому человеку, столько истинной свободы и столько духовной радости! Потому что это свобода во Христе. Я за такую свободу. И вас призываю стать свободными!

– Ибо, по слову Его, «иго Мое благо, и бремя Мое легко» (Мф. 11; 29).

Протоиерей Александр Новопашин
Радонеж.ру